Ротбарт бросил на нее еще один из своих мрачных взглядов, которых у него был целый набор: от очень мрачных и угрюмых, как туча, до разной степени мрачно-скептических и мрачно-усталых или же снисходительно мрачноватых, которыми он обычно оделял. В них не было ничего. Никакого выражения вообще. И в них не было даже жизни. Как будто подёрнутые какой-то мутной плёнкой, не мигая и не отрываясь, они смотрели на Одетт. Никогда в жизни ей не было так страшно, как сейчас. Альтенберг чуть ли не вросла в это кресло, на котором сидела, когда Ротбарт прикрикнул. Принцесса понимала, что слишком надавила на рану колдуна. Но нет ничего такого, что колдун не переживет. Он не думал о принцессе, когда сам ковырял рану в ее сердце. Так почему сейчас она должна думать о его чувствах? Замерев на миг, она не могла оторвать глаз. Ей казалось, что с каждой секундой вместе с этим проникновенным взглядом в неё проникает душераздирающая ненависть. Та самая, что вспыхивает, как спичка, и разгорается до необъятных размеров. Чувствуя пылкую ненависть и дикий страх, она настороженно наблюдала за колдуном, который старался подавить свой гнев. Мужчина окинул ее взглядом, в котором при желании можно было прочесть уйму малоприятных слов, фраз и даже целых абзацев. - Никогда ведь не можешь сказать с уверенностью, какое место занимаешь в чужой жизни.- Тихо так осторожно проговорила лебедь колдуну. Безответная любовь — страшная штука. Лучше найти женщину, которая ответит вам взаимностью. Вы этого заслуживаете. Мимолетно в ее голове пролетела мысль о Дереке. Но у них совсем другая ситуация. Она не держала его против воли в башне. Он просто запутался, поддался тьме. Хотя в последнее время мысли принцессы были спутаны. Ей казалось, что возможно она просто не видит очевидных вещей? Она видит его и вспоминает, что им не быть вместе. Теряет сон из-за мужчины, который спит с другой женщиной. Проигрывает сцены из прошлого и думает: «Что я сделала не так?» Боль раздирает на куски, но она не может говорить о ней. Она молчит, потому что глупо оплакивать завершение того, у чего не было начала. А если и правда существовала большая и чистая любовь, которую он случайно раздавил, как хрупкую елочную игрушку? Хотя, что это за любовь, если её так просто уничтожить?
— Успокойся, Одетт, успокойся, — шептала она себе, глубоко вздыхая, — Так, давай подумаем, — говорила она про себя, стараясь успокоиться и сконцентрироваться на своей проблеме и её решении. Привычка так делать появилась в безрадостном детстве, наполненном трудностей, и до сих пор Одетт не смогла избавиться от неё. Она была напряжена каждой клеточкой тела. Чувствовала, как её покрыла лёгкая испарина. Ощущение липкого страха и мрачного предвкушения объяло с ног до головы. Девушка вздрагивает, когда бутылка алкоголя падает на пол растекаясь по ковру. Ей сложно было поверить в его чувства. Это как-будто чья-то злая шутка. Одетт смотрела на Ротбарта и ей не верилось. Любовь по ошибке или нет? Ротбарт смотрит на нее, изучая девушку. Хотелось верить, что он просто заблуждается, что никого он не любит, ведь раньше он не испытывал ничего подобного к ней. С каждым его словом кровь стыла в ее венах от страха,который был больше от шока. Страх это ощущение беспомощности, потерянности. Страх всегда будет следовать по пятам, будет стараться захватить разум. Но она будет отдаляться от этого страха. Сложно в это верить, но не верить нельзя. Ведь если она не будет верить, она будет бояться. – Ты просто влюбился в красивую картинку, как и все остальные. – с большой горечью произнесла принцесса. Ее красота- это проклятье. Все называли ее самой красивой девушкой в мире. Парни, девушки, родственники и даже случайные прохожие на улице. Юноши, встретившие её случайный взгляд, влюблялись за долю секунды, девушки завидовали и из кожи вон лезли, чтобы походить на неё. Несомненно, не было отбоя от людей, желающих, чтобы она назвала их своим другом. Её добивались. Её желали. О ней мечтали и слагали поэмы. Было
только одно в ней, что не понимал никто. Понятие красоты — относительное, и у каждого оно своё. Для кого-то красота — это когда рядом любящий человек, которому не важно, что у тебя есть, а важно то, что есть — ты. Рядом. Навсегда. Люди склонны судить лишь по внешности, а не по духу, иной вселенной, живущей у нас в сердце. Ни один человек не смог взглянуть в ее сердце.
Похоже, у погоды был нервный срыв. Ничего общего с обычной весенней грозой. Никакого очищения. Накопившаяся ярость ночи сотрясала небо и землю раскатами грома, пугала молнией. Ночь страстно рыдала, заходилась обильными и бессильными потоками ливня, но ей пришлось сдаться, как всегда, и затаиться беззвучно со своими страданиями. Бездумно мотая головой, её губы беспрерывно шептали «нет».
Внутри неё что-то оглушительно громко разбилось, и она перестала дышать. Слова его вызвали стылый, леденящий душу ужас, обхвативший ребра и легкие тугим канатом своим неверием. Но он так говорил это, и вид его доказывал обратное. От мысли, что это, правда становилось не по себе, и образ чудовища виделся ей совсем другим. Прерывисто вздохнув, она исподлобья вскинула на него глаза, встречаясь с ним взглядом. Он смотрел на неё с такой болью в глазах, а когда мужчина одну за другой гасил огонь на подсвечнике, сердце будто перестаёт биться. И эти строчки стиха будто ломали ту неприступную холодную стену между ними. Ей захотелось пожалеть его. На глаза вновь навернулись слезы. Она гордо вскинула подбородок, отчаянно пытаясь сдержать их. -Всего одно чувство многое изменило и изменит в этом мире. Ведь раньше он ее едва ли не ненавидел. Ненависть. Это такое странное чувство. Словно обратная сторона любви. А сейчас медаль перевернулась и он влюбился. Как это пришло? Случайно, как гром среди ясного неба. Она не ждала этого чувства. Возможно, ли влюбиться в мучителя? Она не знала. Одетт сделала шаг на встречу Ротбарту и думала, стоит ли это делать?
-Первый шаг к новому началу — это вера в то, что оно возможно. – прошептала балерина и прикоснулась ласково рукой к щеке колдуна, а глаза заблестели. У нее есть возможность спастись, так почему бы и не поиграть, как делал это он ранее? Она сделает вид, что поверит ему. -Любовь спасает темнейшие из душ. Главное – верить в неё. Не будь героем, стань человеком. Даже герои подвластны тьме. – произнесла Одетт смотря прямо в бездонные глаза колдуну. Всем дается шанс что-либо изменить в своей жизни, но мало кто решается воспользоваться им, боясь перемен. Жизнь слишком коротка, и лучше пробовать и жалеть, чем упрекать себя за трусость и упущенный шанс. – Все заслуживают шанс, я дам тебе его,…но ты должен быть терпимее, так как это все чуждо мне..- И она смотрела в его тёмные глаза, не в силах сопротивляться магическому притяжению, но упорно отгоняя от себя все мысли, которые занимала его сущность. Колдун был очень пьян и не уверенно стоял на ногах в связи, с чем начал шататься. Одетт подхватила его под руку, чтобы тот не упал. Теперь она вступила в опасную игру.

Уже давно никто из моей новой семьи, никто из тех, с кем я схожу с ума, с кем ухожу в объятия огненных ночей, не понимает главного: все мои сумасшедшие выходки, все мои безумные планы мести – всего лишь аперитив, прелюдия к основному блюду, источнику всех искусств и самому сильному наркотику – чувствовать. Чувства нельзя объяснить тому, кто не знает какого это разбивать руки в кровь, не спать семьдесят часов, отдаваясь – как всегда последней и как всегда невозможной – страсти. Но тот, кто однажды испытал этот дар небес, не сможет остановиться более по причине того, что когда твои лёгкие плавятся, память разорвана в клочья словно паутина, а сердце напоминает ядерный реактор – всё остальное не имеет значения.
После ухода Алека я долго не могла найти себе места. Постоянно била кулаками о стены, кусала губы до крови, разбивала стёкла, металась по когда-то НАШЕМУ дому, оставляя в каждой комнате кровавый след порезанных осколками ног. Измотанная усталостью, садилась на подоконник, в задумчивости глядя в пустоту, накрывая хрупкими ладонями ещё не округлившийся живот. Он ушёл. Я не сказала ничего. Просто решила не удерживать его ребёнком. Если уж мужчина решил уйти, то стелить ему под ноги свою гордость – лишнее.
Когда же хотелось есть, я доставала из морозилки лёд, проглатывая кусочек за кусочком, прекрасно понимая, что он всё равно по пути станет водой, а это никак не навредит ребёнку. Удивительно, я не думала о себе, но хоть как-то старалась думать о ребёнке. МОЁМ ребёнке.
Иногда мой траур нарушал звонок телефона. Я нехотя поднимала трубку, но каждый раз слышала только упрёки, что упустила такого перспективного юношу. Да, родители не понимали и не хотели понимать меня. Для них я всегда была головной болью, угрозой, карой небесной. И эта «кара» навестила их практически сразу после обращения. Отец умер достаточно быстро, а вот с матерью я решила поиграть, как самый настоящий маньяк играет со своей невинной жертвой.

… Дикий крик Елены разрывает тишину дома, а Ромильда лишь смотрит на мать, словно та сумасшедшая. От крика женщины у блондинки в ушах звенело, и поэтому, не желая больше этого терпеть, она садится на корточки, хватая мать за волосы, и резко поднимает её голову вверх. – Чего ты орёшь? – голос полон презрения и льда, словно новообращённая вампирша сейчас убивала не собственную мать, а какую-то собачонку из ближайшей подворотни.
  Крик стихает, женщина еле всхлипывает, но находит в себе силы произнести, что ей больно. – Больно? Больно, чёрт бы тебя побрал?! – резким движением руки, Ромильда ударяет Елену о кафельный пол. Но убийца получает совершенно не ту реакцию –миссис Мёрдок, не двигаясь пару секунд, всё же находит в себе силы сесть, сжав голову руками, и продолжая лить слёзы в колени. Её руки были изрезаны, ноги тоже покрывали свежие, кровавые раны. – Где больно? – безразлично задаёт вопрос Ром, делающая это просто ради интереса. – Вот тут, Роми, вот тут! – руки Елены касаются области сердца, а голос уже звучит куда спокойнее, несмотря на океан слёз из глаз, который лился по щекам матери, смотрящей на то, каким монстром стал её ребёнок.
  Но девушке всё это было совершенно не важно. Протянув вперёд руки, она осторожно касается лица мамы. Замерев на пару секунд, смотрит в такие же серо-голубые глаза, а затем медленно опускает руки на шею леди Мёрдок.
Резкое движение.
Хруст.
Последний крик, сорвавшийся с губ матери.
Мёртвое тело на кафельном полу.

  Замираю на месте от слов Алека, запоминая только одно – он ждал, думая, что я прибегу, и мы уедем вместе. Но я не хочу слышать его оправданий дальше. А зачем слушать, когда каждое его предложение наполнено одним единственным «я я я». Даже после всего случившегося он думает только о себе… – мысль, проскочившая в моей голове, вынуждает сломаться пополам от смеха, и я, не в силах сдерживаться, просто заливаюсь хохотом посреди улицы. – Ты серьёзно, любимый?! Ты правда ждал меня, как собачка хозяйку, в этом захудалом аэропорту?! Неужели, Вуди, ты правда думал, что после всего сказанного и сделанного тобой, я брошу всю свою жизнь, устремившись неизвестно куда ради успокоения души твоей? Если да, то ты самое жалкое создание на земле, Александр Вуд! – каждое слово было направленно сейчас на то, чтобы зацепить мужчину. Каждое слово резало моё сердце, но игра должна была продолжаться.
А потом случилось то, после чего и речи не могло быть о возврате к былым чувствам. Александр произносит длинную речь о том, что у нас могла быть настоящая семья, могла быть надежда прожить нормальную, человеческую жизнь, а затем, лишая меня возможности ответить, направляет всю свою колдовскую силу на то, чтобы забраться в мою голову, причиняя жуткую боль.
В жуткой агонии, с моих губ срывается истошный крик, а затем я падаю на колени, сама оказываясь теперь на холодном асфальте. Упираясь руками в землю, физически ощущая как вскипает кровь в жилах, чувствую дыхание смерти за своей спиной, на долю секунды даю тринадцатилетней девочке внутри меня право власти. – Да что ты знаешь об уничтожении?! – пытаясь пересилить боль, сжимающую виски будто тисками, произношу из последних сил, - У тебя прав нет даже произносить эти слова. Ты убийца! Ты убил ребёнка, которого я носила под своим сердцем! Не в силах больше терпеть как физическую, так и моральную боль, я выпадаю из реальности, теряя сознание…

текст поста на любую тему / из старой игры